Подход социокультурный

направление, сложившееся в области методологии гуманитарного знания. Оно исходит из представления о том, что социальные факты должны быть исследованы комплексным образом. Главную роль здесь играет соединение социального и культурологического анализа. Специалисты различных областей знания — и это одна из ведущих тенденций философско-социальной мысли XX столетия — пытаются сломать цеховую замкнутость, сложившуюся в новоевропейской традиции гуманитарных исследований. Вопрос об историческом синтезе, в котором объединились бы в целостном видении социальная и духовная жизнь, поставили известнейшие французские историки знаменитой Школы «Анналов». Именно в рамках этого направления исторического знания была сформулирована идея «тотальной» или «глобальной» истории. Она - не всемирная, охватывает собой локальные события - историю какого-либо социального института, местности. Это история конкретных людей, рассматриваемых с возможно больших позиций, точек наблюдения. В результате человеческая жизнедеятельность предстает в ее многосложности, переплетении самых различных обстоятельств и побудительных причин. «Тотальность» истории — в ее многомерно-сти, объемности, отказе от отдельных «частичных» историй - экономики, политики, искусства и т. д. Здесь социально-исторический факт должен быть рассмотрен в культурном контексте, многоаспектным образом (Жак Ле Гофф). Такой Подход был уже в значительной мере реализован Люсьеном Февром в диссертации об истории французской провинции Франш-Конте (1911 г.). В 1935 г. Марк Блок пишет работу о появлении и распространении водяной мельницы в средневековой Европе. Хотя водяная мельница была изобретена еще в древнем мире, но применяться она стала лишь в средневековье. Почему? Ответ на эту проблему следует искать не в чисто технологической области, а в сфере культуры и ментальных установок. Оказалось, что для решения историко-технических вопросов необходимо обратиться к изучению «социальной ментальности» крестьян, т. е. к культур-парадигме, определяющей способ и формы восприятия мира на уровне бессознательного. К примеру, чересполосное расположение крестьянских полей определялось не столько особенностями тяжелого колесного плуга, сколько изначальной укорененностью крестьянина в общине, его подчиненностью жизненному ритму сельского коллектива как целого. Для историков школы «Анналов» исторический факт есть целостное социокультурное явление, «монизм» которого в целостности главного предмета истории - человека. Поэтому в классическом для современной медиевистики труде «Феодальное общество» М. Блок привлекает для исследования феодального общества как живого организма не только правовые, хозяйственные документы, но и литературные произведения, эпос, героические предания и т. д. Данные методологические принципы все активнее используют в своих изысканиях российские философы. «Любое изобретение, научное открытие или новая идея - факт не только технический, научный или промышленный. Это — факт культуры. Техника, наука, любая другая сфера для человека не самодостаточны, а погружены в культуру. Историко-культурные реконструкции — работа сложная, проводимая на границах разных наук». Особо подчеркнем, что культура здесь - не простой «довесок», углубляющий, делающий более объемным отображение социального явления. Вне социокультурной методологии, при помощи привычного «социоэкономического» понятийного аппарата «громадные пласты материалов» реального исторического процесса оказываются практически невостребованными. Так, резкие (без видимых причин) изменения в настроении масс в 1905 году, когда рабочие в считанные недели переходили от контрреволюции к революции, просто не «ухватываются» историками, вооруженными «социоэкономическими» исследовательскими «отмычками». Непонятными в этом плане являются и факты чисто религиозного отношения к лидерам революции, когда красногвардеец, например, в критической ситуации мог молиться Ленину и Троцкому о спасении. Отсюда следует, что «монофакторный подход», при котором общество характеризуется по одному определяющему признаку, оправдан для исторически ограниченного периода времени жизни социального организма, когда, например, экономический или политический факторы действительно становятся главенствующими. Классическая марксистская формула «экономический базис — политико-идеологическая надстройка» является не универсальным ключом, годным для раскрытия исторической тайны развития «всех времен и народов», а сущностным выражением капиталистического общества классического образца. Это не перечеркивает социальной теории К. Маркса и Ф. Энгельса, подобно тому как неудача Энштейна в создании общей теории поля никоим образом не умалила его научных заслуг. Машинное производство, породившее новый тип цивилизации - «индустриальное общество» - привело к действительному господству безличных экономических, технологических, политических структур над живой человеческой деятельностью, индивидуальным «Я», подлинной культурой. Тот способ организации социальной жизни, который Л. Мэмфорд отразил в образе гигантской Мегамашины, получил свое логическое завершение во второй половине XX века. Симптоматично, что именно через армию стандартная модель мегамашины передавалась от культуры к культуре, начиная с эпохи древних царств. Человек с присущей ему индивидуальностью и творческим потенциалом оказывается стандартной деталью социальной машины, функциональным придатком технологического процесса. Индивид пассивно воспринимает формы жизни, навязанные ему социумом и перестает жить самобытной, свободной жизнью. «Бегство от свободы» приводит к трагедийности личностного бытия, порождает «бессубъектные» социокультурные формы. Следствия этой машинизации проистекают из абсолютного превосходства механической предначертанности, исчисляемости и надежности. Все, связанное с душевными переживаниями и верой, допускается лишь при условии, что оно полезно для цели, поставленной перед машиной. Человек сам становится одним из видов сырья, подлежащего целенаправленной обработке. Поэтому тот, кто раньше был субстанцией целого и его смыслом — человек,- теперь становится средством (Мэмфорд). Вполне естественной выглядит в данной ситуации позитивистская направленность социального познания эпохи индустриализма, исключающая уникальность человеческого «я», культурного контекста в развитии социума. Инженерное мышление с его стандартами, «технологиями», «измерениями» становится образцовым в социальном познании. Социально-экономические отношения являются в период развития индустриального общества не просто определяющим, но и «подавляющим» фактором исторического движения. Постиндустриальная цивилизация базируется уже на других формах социокультурного структурирования. Одним из первых пришел к пониманию человека как важнейшего фактора общественного развития руководитель Римского клуба Л. Печчеи. «Человеческая революция» заключается не в отказе от угрожающего жизни на Земле научно-технического прогресса, а в коренном перевороте во всей системе отношений «человек-социум». Общество трансформируется коренным образом и «превращается в нечто новое и неожиданное». Свобода и независимость индивида оказываются принципом развития возникающей цивилизации, человек, как это и предвидел К. Маркс, ломает клетку отчуждения и становится рядом с общественным производством. Уже не в социальных утопиях и теориях, а в реалиях конца XX века очерчиваются контуры будущего господства человека над своим бытием. Распад характерных для индустриального общества систем внешней детерминации жизнедеятельности личности (технологической, экономической, культурной, психологической и др.) не просто ослабляет ее зависимость от социокультурной среды. Он означает большее - возникновение обратных линий детерминации: зависимость социальных структур от состояния духовного мира личности, от процессов, протекающих в ее сознании и психике, ее духовного самочувствия, мироощущения. Таким образом, в конце XX века явно обнаружилось то, что можно было бы назвать «главной тайной истории». Разгадка ее—человек, раскрытой книгой сущностных сил которого является общество (К. Маркс). Человеческий мир огромен, пестр и изменчив. Его населяет целая вереница homines с прилагательными на us - homo religius, homo economicus, homo poirticus и т. д., но было бы весьма ошибочно видеть в них то, чем они не являются на деле. Это «признаки», они нужны в теоретическом анализе, пока «не становятся помехой». Только «человек как таковой» соединяет их всех (М. Блок). Экономика, право, религия, политика, искусство представляют собой единую сеть взаимопереплетений. В исследовании можно выделить одну или несколько сторон общественной жизни, ибо всякий такой «мир» есть отражение множества других. При этом следует помнить о «мире миров» (Бродель) — социокультурной совокупности, исторической тотальности, вырастающей не из некоего количества «определяющих» факторов, а из человека как целостного существа. Единство социокультурного макрокосма определяется не априорно заданной схемой иерархически заданных конструкций, а человеком и его культурой. Реальность предстает здесь как социокультурная реальность, внутреннее измерение которой есть картина мира, существующая «...в качестве параметров личности, предлагаемых человеку его культурой. Индивид усваивает ее - через язык, воспитание, социальное общение, в своем жизненном опыте. Каждый отдельно взятый член общества усваивает от этой картины столько, сколько способен вместить... Все социальное и культурное поведение, весь облик людей — членов общества определяется этой латентной и спонтанно обнаруживающейся картиной мира, заложенной в их сознании социально-культурной традицией и неприметно для них самих видоизменяемой ими в процессе общественной практики» (А. Гуревич). Следует подчеркнуть - социокультурное не является неким собирательным термином, объединяющим все социальные и культурные феномены. Социокультурное - это понятие, отражающее целостность «социальной совокупности», спаянной воедино миром культуры, который не существует BHQ Своего живого носителя - человека.