ПАУЛИНИЗМ

система вероучительных и нравственно-социальных положений, характеризующих проповедь «бытия во Христе» ап. Павла. Согласно «новым тюбингенцам» (Ф.Баур), П. - это основанное Стефаном (Деян. 6:5 и ел.) и ап. Павлом универсальное языческо-христианское течение в ранней церкви, противостоящее начальному иудео-христианству и достигшее примирения с ним во 2 в. н.э.; церковь согласилась с необходимостью дел, а не одной лишь веры, но отказалась от соблюдения обрядовой части закона. Стараясь найти эллинистические заимствования в Павловой проповеди «бытия во Христе», представители либеральной теологии (О.Пфлейдерер, школы Р. Рейтценштейна) активно использовали термин «П.». Теперь им пользуются реже; версия «новых тюбингенцев» находит все меньше сторонников. Важнейшие особенности библейского иудаизма (действенное, проникающее в дела людей присутствие Духа, целостность жизни, лишенной разфаничений идеально-материального, нерасчлененность онтологии и этики, жизненность слова и нерационализируемость жизни) в полной мере сохранились в Посланиях апостола Павла. Включенные в текст широко распространенные среди эллинов идеи предполагали эсхатологической смысл, так что воздействие эллинизма на Павла было в основном косвенное - через иудаизм. Главное отличие Павла от иудеев: вера в Иисуса Спасителя евреев и язычников; отсюда критика положения о том, что закон является исключительной прерогативой Израиля. Если первое иудеи в условиях разброда 1 в. еще могли некоторое время терпеть, то второе было уже невыносимо. Тем не менее, несмотря на гонения, Павел остался иудеем, хотя и боролся с наиболее ревностными попытками иудеизации. Многие из принявших благовестие язычников жили точно так же, как и евреи, поэтому вряд ли возможно говорить о формировании особого антииудейского течения среди первых христиан, скорее — о двух взаимопереплетенных тенденциях. Антилегализм Посланий (sola fide) оказался мнимым — равно как и легализм евреев Палестины или диаспоры. Сходство отдельных стихов Евангелий и Посланий, объяснявшееся раньше влиянием П., теперь объясняется единством традиции (даже общим источником). И все же термин «П может использоваться не только историофафически, ведь в Посланиях действительно подготовлялся разрыв с иудаизмом, а по мере врастания церкви в мир и угасания эсхатологических ожиданий исчезал иудейский смысл феч. текста. Однако разрыв повлек не утрату благовестил, а его уже подготовленное развитие. Эсхатологически открытое Павлу единство Бога и Христа придало деятельности церкви вселенский смысл, разфаничение внутреннего и внешнего в жизни человека — противопоставление праведности по вере и дел закона, способствовало индивидуализации, развитию морального мотива и преодолению национальной разобщенности людей. Такие явления наступавшего будущего, как совесть (свидетельство человеческой слабости или силы жизни в Духе), ум (направленный на достижение Царства Божьего, а не на познание идей и причин), свобода (утверждавшаяся во Христе, а не в стоической независимости от обстоятельств), — хотя и переданы по-феч. (для первых двух в др.-евр. даже не было подходящих слов), жизненно-текучи не в эллинистическом смысле. Эти явления охватывают всего человека, а не какую-то его отдельную субъективную сторону — отделяя человека во Христе от погибавшего века, они также способствовали индивидуализации, а в дальнейшем (после Павла) получили близкие к исходным для эллинов толкования. Вся чуждая «этому веку» христианская жизнь развивала человеческую индивидуальность, но индивидуальность всегда значительную (так сказать, объективную), индивидуальность присутствия в Духе — в сообществе христиан. Целостная, совершенно практическая жизнь во Христе препятствовала отстраненно-созерцательному отношению к миру, аскетической изоляции или, наоборот, стремлениям к неге, подавляла презрение к физическому труду — препятствовала растворению церкви в язычестве и вырабатывала лояльность к государству. Этические черты христианства заданы совершенно непосредственно не в рационально оформленных правилах, а примером земной жизни Спасителя и ее фактическим течением в тех, кто ему подражает. Дела Христа были не субъективными действиями, а исполнением воплотившегося в Нем Царства Божьего, поэтому осуществление подражания ему христианами, хотя и происходит в личных усилиях, является чудесным и как бы природным процессом.
В жизни Христа чувства любви и радости приобретают неэмоциональную твердость: это экспрессия новой жизни; любовью к Богу и ближнему человек вступал в Царство Божье. Призыв к любви — это утверждение реальности Царства и начавшейся гибели феховного мира, а вовсе не словесная отсылка к его только возможному наступлению. Вся речь Христа повелительна не вследствие чисто словесной формы, а в силу запечатленности в ней уже исполненного. Такой же вид это долженствование принимает и в Посланиях ап. Павла: жизнь и ее выражение в речи, в эмоциях друг от друга неотделимы. Поэтому и для Павла любовь, надежда, вера — не обыкновенные душевные порывы, а объективные как бы природные признаки наступающего Царства Божьего. Царство Божье дано в самых обыденных подробностях; Христос постоянно обращается к конкретным человеческим делам и нуждам, и в благовествовании Павла разбираются различные жизненные случаи. Провозглашенное Христом исполнение закона, сплачивающее, а не разъединяющее людей (пример несоблюдения субботы: Мк. 2:23-3:5), «во Христе» повсеместно распространяется. Беззаботная (но не праздная) деятельная жизнь в неприметно начавшемся Царстве Божьем (Мк. 6:7-13, ср. Мф. 6:25-34) продолжается в Павле и его сподвижниках: иудеи не видели противоположности духовной и физической работы, и для Павла тоже любое дело может быть трудной, изнурительной колесу, но не потому, что обязательно делается руками, а вследствие претерпеваемых в нем мучений (1 Кор. 15:58). Благовестие от Христа к Павлу по существу неизменно — Царство Божье продолжается, однако уже свершившееся пасхальное событие смерти и Воскресения меняет жизнь протагонистов. Обостряется субъективная мотивация: после Воскресения она уже не могла быть задана непосредственно личным примером Христа в подражании Богу-Отцу, Его милости (Лк. 10:25—29), и раскрывается в эсхатологической ориентации мира - в подражании Христу как Духу, Его Смерти и Воскресению (в законе Духа, праведности по вере), противостоящему закону буквы, греху и смерти. Благодаря Христу христиане переживают страдание и смерть как жизненную неизбежность и радость. Нормативная эсхатологическая ориентация обнаруживает дополнительные оттенки: теперь основанием действий является не только земная жизнь Христа, а прежде всего пасхальное событие, запечатлевшееся в Павле и других христианах (т.е. подражание Павлу), сопровождаемое указаниями на скорую гибель этого мира и Второе Пришествие (парусию). Обострению субъективной мотивации способствовали и эллинистические заимствования; их первоначальный смысл все же не был совсем утрачен. После Павла по мере угасания надежд на близость Пришествия меняются ориентиры людей.
В пастырских Посланиях (Титу и Тимофею — 2 в. н.э.) сказано уже о примирении со всякой властью без указания на время и на то, кем поставлена эта власть (1 Тим. 2:1—2; ср.: 3:7; контраст: 1 Кор. 15:24, 6:1 и ел.), т.е. на основании внутрицерковной, а не эсхатологической практики. Поэтому и само это примирение приобретает вид безусловного компромисса. Принятие или непринятие благовестил связано с добродетелями или пороками, однако их обретение недейственно — не содержит отсылок к жизни конкретных людей, не сопровождается немедленным вступлением в новую жизнь или погибель (1 Тим. 6:3 и ел., контраст: 1 Кор. 11:29-32, особ. 2 Кор. 11:15; Гал. 5:15), остается призывной записью. Увещевания приобретают субъективные черты советов наставника ученику. Исчезла и острота противопоставления закона вере (1 Тим. 1:8, ел.). Вера теряет жизненность, о ней говорится как о «здравом учении». Мимесис лишен практического смысла. Для Павла добро(е) слишком существенно, чтобы быть лишь прилагательным, и не является только словесно — это сразу же претворяемое в жизнь действие Христа в людях, поэтому не просто «доброе дело», а чаще «добро» (тб ayacrav, то koXov), но в пастырских Посланиях — это добрые дела, поданные как человеческое пожелание, они украшают нынешний век (1 Тим. 2:9-10; ср. Тит. 2:10 и ел.). И все же именно в таком умиротворенно-моралистическом виде испытавшее влияние Павла христианство сберегло благовестие от поднимавшегося гносиса.
В целом П. способствовал универсализации христианства, предотвратив опасность его узконационального развития или угрозу его исчезновения в язычестве. Лит.: Швейцер Л. Мистика апостола Павла // Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М.: Прогресс, 1992; Davies W. Paul and Rabbinic Judaism. Some Rabbinic Elements in Pauline Theology. London. SPCK, 1962; Dunn J. Jesus, Paul and the Law. Studies in Mark and Galatians. London: SPCK, 1990; Kiimmel W. DieTheologie des Neuen Testaments nach seinen Hauptzeugen Jesus — Paul us — Johannes. Gottingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1987. И.В.Кирсберг