Мудрость
Источник: Тематический глоссарий по философии
Под мудростью я имею в виду правильное понимание жизненных целей. Это нечто такое, чего наука сама по себе не обеспечивает. Поэтому одного лишь роста науки недостаточно для того, чтобы гарантировать подлинный прогресс, хотя этот рост представляет собой один из элементов, необходимых для прогресса.
житейскому опыту; не будучи только характеристикой сознания, она объективирует, воплощает себя в сфере бытия (в поступках, в образе жизни, в разумно обоснованной и лично принятой системе ценностей).
Источник: Философия: конспект лекций и словарь терминов (элементарный курс)
Источник: Философский энциклопедический словарь
Источник: Философский словарь [Пер. с нем.] Под ред. Г. Шишкоффа. Издательство М. Иностранная литература. 1961
каббалисты; но они также относят это термин к Слову или Логосу,
Демиургу, которым эта вселенная была вызвана к существованию.
"Единая Мудрость - в Звуке", говорят оккультисты, - где
опять-таки Логос подразумевается под Звуком, который есть
субстрат Акаши. В "Зохаре", "Книге Великолепия", говорится: "Это
есть Принцип всех Принципов, таинственная Мудрость, венец всего,
что имеется от Всевышнего". ("Зохар", III, fol. 288, "Каббала"
Мейера.) И это объясняется: "Над Кэтер есть Айин или Энс, т.е.
Эйн, Ни-что". "Это так названо потому, что мы не знаем, и
не возможно узнать, что в этом Принципе, потому что... это выше
самой Мудрости" (III, fol. 288). Это доказывает, что истинные
каббалисты соглашаются с оккультистами, что сущность или то, что
есть в принципе Мудрости, еще выше этой высшей Мудрости.
Источник: Теософский словарь
Источник: История и философия науки. Энциклопедический словарь
- в философии нечто большее, чем интеллектуальная развитость, обладание обширным знанием или же компетентность эксперта. Это способность ставить любое знание в связь с общим смыслом бытия, с достоинством, призванием и назначением человека, с духовно-нравственными основами его мысли и жизни; это также искусство жить согласно обретенному смыслу. В древней философии мудрость рассматривалась как источник всех совершенств человека, его добродетели и счастья. Но нередки признания скорбного характера подлинной мудрости (Еккл.1.18). По Г.Марселю, способность человека овладевать мудростью "как бы подточена изнутри силами, словно сговорившимися не допустить даже возможности его!" Отсюда внутренний трагизм стремления к мудрости, которую философ должен принять как нечто неизбежное в условиях его работы, как следствие фундаментальной необеспеченности существования человека в мире, особенно в таком веке как ХХ-й. Этот трагизм смягчен надеждой обрести свет на тропах, ведущих за пределы нашего времени и нашего мира. Христианство апеллирует к мудрости неотмирной - к высшей Премудрости, что предполагает открытость и чуткость разума и сердца человека к Духу и Слову. Путь мудрости Бонавентура понимал как "путь пламенной любви к Распятому" и посвящения себя прославлению Бога. В неотомизме: мудрость - необходимое условие достижения святости и раскрытия человечности.
Источник: Краткий религиозно-философский словарь
Источник: Философский словарь
В этико-философском контексте значение слова «мудрость» тесней всего переплелось с греч. понятием софия, означающим не только субъективное состояние души или ума, но и объективные характеристики вещей (их совершенство, красоту, гармонию), а также содержащим вполне четкое указание на творчество. Последнее значение понятия «софия» наложило существенный отпечаток на его этико-философское осмысление, начиная с Сократа—Платона и кончая русскими философами-софиологами (В. С. Соловьев, П. А Флоренский, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой, Л. П. Карсавин и др.). В этико-философском смысле софия-мудрость стала пониматься как творческое воплощение идеи в бытии, истины в жизни, как идеальное преображение действительности и жизненное воплощение идеальности. Это состояние осуществляется в образе жизни мудреца, пытающегося через нравственное творчество жизни и софийное преображение «этоса» достичь единения с Абсолютом. Т. о., мудрость в ее целостном духовно-практическом выражении сопрягается и с нравственной мудростью.
Лит.: Лосев А. Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего ра.-кптия [Гл. IV). Кн. 2. М., 1994; Назаров В. Н. Феноменология мудрости: Образы мудреца в истории культуры. Тула, 1993; Проделки хитрецов: Мифы, сказки, басни и анекдоты о прославленных хитрецах, мудрецах и шутниках мирового фольклора. М., 1977; Соловьева. С. Философия начала цельного знания.— Соловьев В. С. Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1988, с. 178-195.
В. Н. Назаров
Источник: Новая философская энциклопедия
Древние греки проводили различие между мудростью теоретической (sophia) и практической (phronesis). Но дело в том, что одна не может существовать без другой, вернее, подлинной мудростью является лишь сочетание той и другой. Опознавательным признаком мудрости служит определенного рода безмятежность, и в еще большей мере – определенного рода радость, определенного рода свобода, определенного рода принадлежность к вечности (мудрец живет в настоящем, он чувствует и на опыте, как говорил Спиноза, убеждается, что он вечен), определенного рода любовь. «Из всего того, что мудрость доставляет себе для счастья всей жизни, – подчеркивает Эпикур, – самое важное есть обладание дружбой» («Максимы», XXVII). Это происходит потому, что самолюбие перестает служить преградой. И страх перестает служить преградой. И ощущение нехватки чего‑то важного перестает служить преградой. И ложь перестает служить преградой. Остается только радость познания, а значит, остаются только любовь и истина. Вот почему все мы временами бываем мудрыми – временами, когда нам хватает любви и истины. Точно так же временами мы впадаем в безумие – когда любовь и истина раздирают нас на части или просто оказываются в дефиците. Настоящая мудрость – вовсе не идеал. Это состояние – всегда приблизительное, всегда нестабильное (как и любовь, мудрость вечна, лишь пока она длится); это опыт, это действие. Вопреки стоикам, это не абсолют (поскольку можно быть более или менее мудрым), но некий максимум (и в силу этого относительный) – максимум счастья, достигаемого при максимуме трезвости мышления. Этот максимум зависит от положения того или иного человека, от его способностей (в Освенциме и Париже разная мудрость; Этти Хиллсом и Кавайес мудры каждый по‑своему), короче говоря, от состояния мира и своего собственного состояния. Это не абсолют, а всегда относительный способ существования в реальности, который на самом деле и является единственным абсолютом. И такая мудрость дороже всех книг, написанных о мудрости и чреватых угрозой отчуждения человека от мудрости. Каждый из нас должен сам изобрести свою мудрость. «И если можно быть учеными чужою ученостью, – говорит Монтень, – то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью» («Опыты», книга I, глава 25).
Источник: Философский словарь.
1. Всеобъемлющая бытийная Любовь;
2. Благоговение перед жизнью;
3. Соответствие человеческой жизни принципам и законам Космической Мудрости;
4. Неукоснительное следование высшему закону мудрости: «Делай другим то, чего ты желаешь себе» (Конфуций);
5. Способность предвидеть будущее, умение прогнозировать ход событий;
6. Соблюдение принципа единства слова и дела, мысли и поступка, идеала и образа жизни;
7. Искусство обретения на основе мудрости высших человеческих совершенств: крепкого здоровья, гармонии духовного и материального богатства и полноты жизненного счастья;
8. Овладение методами, способами, духовными законами достигать успеха в жизни на основе мудрости;
9. Стремись к согласию с другими людьми, относись с уважением к его мнению;
10. Постигай Целостную Истину, откажись от уверенности, что ты всегда прав, и только ты являешься носителем истины в последней инстанции;
11. Соблюдай меру во всем;
12. Умей отличать добро от зла, правду от лжи и поступать в соответствии с правдой, во имя добра и справедливости.
13. В триумвирате воли, разума и сердца научись таланту прислушаться к велениям сердца (Абай), научись «думать сердцем».
14. Живи по совести (Шакарим).
Источник: Евразийская мудрость от а до Я
В соответствии с этими смыслами бытуют и различные образы мудреца: духовный наставник, старец, философ, мыслитель, провидец, святой, хитрец, плут и т.д. Большинство из этих значений сложилось в контексте широкой фольклорной традиции и духовно-религиозной лит-ры под сильным влиянием византийского богословия и популярной греч. философии.
В этико-философском контексте значение рус. слова «М.» теснее всего переплелось с греч. понятием «с о ф и я». Слово «софия», хотя и переводится традиционно на рус. яз. как «М.» или «премудрость», означает не только субъективное состояние души или ума, но и объективное положение вещей: их совершенство, красоту, гармонию.
В нем также содержится вполне четкое указание на творчество. Из тех значений, к-рые были названы в Словаре русского языка XI—XVII вв., понятию «София» больше всего соответствует смысл «мастерства» и «совершенства» - совершенномудрия. П.А.Флоренский замечает, что слово «софия» правильнее было бы переводить на современный рус. яз. как «мастерица», «художница». У Гомера, Гесиода и других греч. авторов «софия», как и производные от нее слова, употребляется в значении художественно-технического умения, знания, мастерства, совершенства, т.е. способности воплощать определенный замысел в действительности. Данное значение понятия «софия» наложило существенный отпечаток и на его этико-философское осмысление, начиная с Сократа — Платона и кончая рус. философами-софиологами (В.С.Соловьев, Флоренский, С.Н.Булгаков, Е.Н.Трубецкой, Л.П.Карсавин и др.). Основой этико-философского смысла софии-М. стало понимание ее как творческого воплощения идеи в бытии, истины в жизни, что определяет состояние идеально преображенной действительности и жизненно воплощенной идеальности. Это духовно-бытийное состояние осуществляется в образе жизни мудреца, пытающегося через нравственное творчество жизни и софийное преображение «этоса» достичь единения с Абсолютом. Такое понимание М. обнаруживает ее глубинный нравственный смысл, ибо жизненное воплощение идеи, осуществляемое путем свободного волеизъявления личности, есть прообраз абсолютной нравственности — идеально преображенный «этос», как со стороны субъективного духовного совершенства, так и со стороны объективной гармонии бытия. М. в ее целостном духовно-практическом выражении может быть определена вместе с тем и как нравственная М. Интуитивно это является вполне очевидным: любая форма М. имманентно включает в себя нравственное начало; в ней, по Соловьеву, - «не только полнота знания, но и нравственное совершенство, внутренняя целостность духа». Целостность М. выступает в единстве трех сторон: познавательной, коммуникативной и нравственной. Познавательная сторона определяет связь мудреца с трансцендентным миром, с источником абсолютного знания, высшим выражением к-рого является мистическое единение с Абсолютом — unio mystica (см. Мистика). Коммуникативная сторона определяет связь мудреца с социальным миром, с другими людьми, общение с к-рыми в силу необходимости претворения трансцендентного в мирское выливается в символико-игровые и иронико-плутовские формы поведения. Наконец, нравственная сторона определяет отношение мудреца к своему духовному миру, что выражается в аскетическом очищении духа, самоотречении и стремлении к нравственному совершенству (см. Аскетизм, Совершенство).
В своем классическом виде это триединство М. воплощается в лице Сократа, у к-рого познавательно-мистическое начало выступает в форме «даймониона», коммуникативно-поведенческое преломляется в иронии, а нравственное — в совершенствовании души и стремлении к добродетели. Все многообразие форм М. и типов мудреца обусловлено в целом соотношением этих трех начал и преобладанием одного из них. Так, познавательномистическое начало преобладает у мудрецов-магов, пророков, духовидцев, теософов. Плутовское начало доминирует в образах фольклорных плутов и хитрецов-трикстеров, шутов. Нравственное начало становится преобладающим у философских мудрецов, учителей жизни: Конфуция, Пифагора и др. Тождество мистики и добродетели определяет тип религиозного мудреца: святого, старца. Тождество плутовства и добродетели — тип юродивого, «скомороха Божьего» (Франциск Ассизский), а также тип кинизирующего или иронизирующего философа и софиста в духе Диогена, Сократа и т.д.
В силу личностной основы М. ее жизненный смысл раскрывается через поведение мудреца, принимающего форму символико-игрового творчества жизни. Смысл поведения мудреца — в идеальном преображении этоса. Это достигается через символико-игровое претворение поступка, ведущее к преодолению ситуативной логики мотивации. Всякий обычный человеческий поступок детерминирован, как правило, внутриситуативными факторами. Иное дело — поступок мудреца. Он продиктован сверхситуативным, символико-игровым смыслом, т.е. содержит в себе не только текущую информацию о субъекте поведения, сколько сверхличностную, нравственно-оценочную информацию о мире и жизни в целом. Это ярко иллюстрирует поведение киника Диогена. Лит.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979; Платон. Апология Сократа // Платон. Собр. соч. в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 70-96; Проделки хитрецов: Мифы, сказки, басни и анекдоты о прославленных хитрецах, мудрецах и шутниках мирового фольклора. М.: Наука, 1977; Лосев А.Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития [Гл. IV. Термин «софия»]. Кн. 2. М.: Искусство, 1994; Назаров В.Н. Феноменология мудрости: Образы мудреца в истории культуры. Тула: Изд-во ТПГУ им. Л.Н.Толстого, 1993; Соловьев ВС. Философия начала цельного знания // Соловьев B.C. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 178-195; Шипфлингер Т. София - Мария. Целостный опыт творения. М.: Гнозис Пресс; Скарабей, 1997. В. Н. Назаров
Источник: Этика. Энциклопедический словарь. М. Гардарики 2001
Как отмечает Оксфордский философский словарь, «хотя мудрость и есть то, любовь к чему есть философия, в постклассической западной философии уделялось мало внимания этому существенному компоненту достойной жизни» [62]. Действительно, в большинстве современных философских энциклопедий и словарей, как российских, так и зарубежных, это понятие либо отсутствует, либо занимает непропорционально скромное место [63]. Почему философия в своем историческом развитии все больше удалялась от мудрости, может ли все-таки к ней вернуться – и как преобразится в свете этого софийного подхода?
По мысли Аристотеля, «мудрый, насколько это возможно, знает всё, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности…Из наук в большей степени мудрость та, которая желательна ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы…» [64] Мудрым можно считать такое суждение и поведение, которое позволяет живущему осуществлять свои интересы в согласии с интересами других. Мудрый умеет находить кратчайший путь от своих наибольших способностей к наибольшим потребностям других людей. Он знает меру, соотносящую уникальный дар человека с универсальными нуждами человечества. Мудрость – это умение возвыситься над своими текущими, сиюминутными интересами ради интересов более дальних, в перспективе – простирающихся за пределы индивидуальной жизни. Мудрый не променяет радости дня на удовольствие минуты, не променяет счастья жизни на радости дня, не променяет вечного блага на счастье жизни. Мудрый старается быть соразмерным тем условиям, в которых застал себя на земле, воспринимая жизнь как дар и как аксиому, из которой следует исходить и с которой бессмысленно спорить. В поисках наибольшего блага для себя и для других он не упускает случая изменить то, что поддается изменению, но и не борется с тем, что считает необоримым.
Если пассивное качество воли именуется терпением, а активное – мужеством, то мудрость – способность различать сферы применения этих качеств, отличать обстоятельства, которые нужно претерпевать, от обстоятельств, которые нужно переделывать. Выражение мудрости можно найти в следующем известном изречении: «Господи, дай мне благодать принять безмятежно вещи, которые нельзя изменить; мужество – чтобы изменить вещи, подлежащие изменению; и мудрость – отличить одно от другого» [65]. Иными словами, мудрость посредствует между добродетелями терпения и мужества, разграничивая области их действия: принимать то, что я не могу изменить, и изменять то, чего я не могу принять.
Мудрость следует отличать от ума. Мудрый человек, как правило, умен, но умный – не обязательно мудр. Мудрость – это такой ум, который понимает свои собственные границы и сознательно может заменять действие ума действием сердца или действием тела. Прикоснуться к плечу страдающего мудрее, чем произнести назидание, вроде тех, что произносят друзья Иова. Мудрость может взвешивать ум и не-ум и отдавать предпочтение тому или иному. Ум дается человеку от природы, разум дается обучением, мудрость приобретается самосознанием и самовоспитанием. Ум может быть математическим или политическим, ограничиваясь одной сферой или специальностью (шахматы, компьютер, философия и т. д.), тогда как мудрость относится сразу ко всем проявлениям человека. Мудрость – это ум ума, способность умно распоряжаться собственным умом. Возможно и неумное распоряжение своим умом, например в том случае, если ученый, отказавшись от науки, тратит свой ум и дар на работу в области промышленного шпионажа.
Человек, отдающий себя занятию меньшему, чем то, на какое он способен, или притязающий на большее, чем то, в чем у него есть потребность, ведет себя суетно. Именно суетность – основной противник мудрости, как глупость есть противник ума. Если глупость есть неразличение вещей, непонимание их меры, то суетность есть зависимость воли от тех вещей, которые ум признает несущественными. Суетность – это когда минуте уделяется забота дня, дню – забота года, жизни – забота вечности. Умный человек может быть суетным, и подчас именно ум вовлекает его в наибольшую суету, поскольку он критикует вещи, недостойные даже критики, и поправляет дела, которым лучше было бы вообще не делаться. Мудрость удерживает ум от суеты, от самонадеянности и от саморастраты в чрезмерно умном устроении всяких мелких дел.
Но и сама мудрость способна впадать в суету, когда она чрезмерно дорожит собой и не хочет ронять себя до уровня простых вещей и забот существования. Суемудрие (vain wisdom) – такая мудрость, которая абсолютизирует себя, ставит себя над другими знаниями и добродетелями, такими как вера, любовь, надежда, мужество, доброта, радость, веселье. Обличая суетность всех помыслов и устроений, она не признает, что над мудростью человека может быть и другая мудрость, ему неведомая, по сравнению с которой сама его мудрость есть безумие и суета. Даже мудрость библейского Екклесиаста становится суемудрием, когда он провозглашает, что всё есть суета сует и томление духа. Лишь когда Екклесиаст отрекается от этой чересчур самодовольной мудрости, презирающей все труды, и оправдывает человеческую жизнь перед Богом – тогда мудрость, переставая обличать суету всего, сама перестает быть суетной, переходит в веселье и жизнеутверждение. «Мудрость человека просветляет лицо его, и суровость лица его изменяется» (8:1). Первый шаг мудрости – возвыситься над суетой человеческих дел, оплакать их тщетность и смертность. Второй шаг – возвыситься над собственным отрешенным суемудрием, принять и благословить дела, которые поручены человеку Господом. Таков «танец» мудрости, переход от печали к *веселью.
Новая встреча мудрости и философии. Мудрость, как усилие сочетать мышление и волю, созерцание и действие, все время ищет и возобновляет свое начало. Не потому ли философия на протяжении последних веков забывала о мудрости, что самой мудрости свойственно себя забывать, чтобы не впасть в суемудрие?
Мудрость дофилософична и постфилософична. Соломон, Лао-цзы, Конфуций, Гераклит, Эпикур, Иисус сын Сирахов – это начало мудрости, воплощенной в личностях мудрецов. Мудрость новейшего времени лишена спокойно-созерцательного характера: она одновременно и трагична, и комична, поскольку сознает невозможность и нелепость всеобъемлющей мудрости. Мудрость в наше время обходится без мудрецов. По словам Габриеля Марселя, «…пора, пожалуй, забросить традиционное представление о некотором привилегированном существе, якобы вступающем в необратимое обладание определенным качеством бытия. Так понятый мудрец грозит предстать перед нами сегодня как мирской – и, несомненно, смехотворный – вариант святого… Мудрость… представляет собой не столько состояние, сколько цель…» [66]
В мудрости заново воссоединяются онтология и эпистемология, логика и этика, разум и вера. Мудрость – это такое знание, которое становится способом существования, это знание не того, что существует, а того, как существовать. Мудрость – единство логики и этики, это искусство так мыслить, чтобы добродетельно жить. Если другие нравственные добродетели – мужества, терпения, любви, верности – связаны с качествами воли, то мудрость – с качеством мышления. Это этика, вытекающая из логики, и логика, проникнутая этикой.
Если предположить, что все разделы философии, исторически развившиеся из любви к мудрости, в конечном счете к ней и вернутся, то и сама мудрость при этом предстанет более углубленной и разносторонней, чем до своей утраты и восстановления в философии. Даже постклассическая западная философия, столь мало заботившаяся о мудрости, по-своему подготавливала возвращение к ней. Кантовская критика, ограничившая область знания, чтобы расширить область веры, была по сути новым упражнением в мудрости. Мудрость разграничивает области знания и веры и не притязает на знание того, во что можно только верить, однако и не ограничивается верой в то, что можно достоверно знать. Гегель, построивший свою диалектику как восхождение над ограниченностью противоположных мнений, сделал ее орудием мудрости. Кьеркегор, вернувший отвлеченные метафизические сущности в лоно единичного существования, напрямую связавший абсолютное «Ты» Бога с абсолютным «я» индивида, сделал для мудрости не меньше, чем Гегель.
И в Новейшее время, выбросив мудрость из своих словарей и учебников, философия тем не менее сохраняет ее как сердцевину своих учений, хотя и преследующих совсем разные цели. Феноменология и экзистенциализм, аналитическая философия, структурализм и деконструкция – все они, хотя и ослепленные страстями рассудка, по-своему пролагают путь мудрости. Мудро от абстракций умопостигаемой сущности вернуться к самим вещам, доверять тому, как они являют себя нашему сознанию (феноменология). Мудро отграничить наши языковые средства от природы самих вещей и не выдавать законы сочетания слов за законы мироустройства (аналитизм). Мудро искать в значениях слов больше того, что хотел вложить в них сам пишущий, и находить противоречия там, где он сам себе казался ясным (деконструкция). Философ, придерживающийся определенного направления, «изма», бывает слеп к целому. Мудрый человек понемногу сочувствует и сомыслит всем «измам» и не принадлежит ни одному из них. В принципе, каждая существенная философская концепция или система может быть прочитана как зашифрованная мудрость, как иносказание, или аллегория мудрости. Таков софийный подход к философии и метод ее интерпретации. Реализм и номинализм, эмпиризм и рационализм, феноменология и экзистенциализм, структурализм и деконструкция могут пониматься как разные грани мудрости, позволяющие ей возвышаться над суемудрием. Философия, говорящая на языке всех этих движений как равно необходимых и дополняющих друг друга, уже выйдет за границы академической философии и определится в прямом отношении к своему софийному началу. Философия обнаружит ту перспективу, в которой все ее линии и направления, далеко разошедшиеся от начальной точки «наивной мудрости», заново сходятся в точке «искушенной» или «умудренной» мудрости. Это мудрость вдвойне, знающая себя не как мудрость, а лишь как любовь к ней, то есть воистину фило-софия.
*Биософия, Веселье мысли, Глубина, Действия философские, Материософия, Мыслительство, Полисофия, Софийные дисциплины, Софионика, Софиосфера, Софиофилия, Технософия, Универсика, Filosofia, Чувства философские
Знак. С. 788–806.
Transformative. Р. 239–248.
Источник: Проективный словарь гуманитарных наук. Новое литературное обозрение. 2017 г.