нем. konstitutiv und regulativ от лат. constitutivus — определяющий, и regulare — направлять) — термины кантовской философии. Конститутивными Кант называет такие положения, которые, будучи субъективными принципами познания, в то же время учреждают определенные формы предметности, подчиняя вещи своим предписаниям. Любое конститутивное основоположение является в силу этого онтологическим принципом, выражающим законосообразные формы сущего. Действенность конститутивных принципов простирается не далее предметов возможного опыта. Регулятивные положения заставляют нас смотреть на вещи так, как если бы они подчинялись их предписаниям, однако в действительности не определяют сами объекты, оставаясь исключительно субъективными принципами. Имея характер гипотез, регулятивные принципы направляют человеческое познание на отыскание глубинных связей природных законов. Конститутивные принципы связаны с деятельностью чувственности и рассудка, т. к. и чувственная, и рассудочная способности оказываются в числе необходимых условий данности нам предметов опыта, регулятивные же — разума. Однако и конститутивные основоположения рассудка конститутивны по-разному. Аксиомы созерцания и антиципации восприятия конститутивны для созерцания, аналогии опыта — для созерцаний, могущих стать объектами восприятия. Высшим регулятивным принципом нашего познания оказывается идея Бога (идеал чистого разума). Она нацеливает рассудок на поиски абсолютного единства всех природных законов.
В. В. Васильев
КОНСТИТУТИВНЫЕ И РЕГУЛЯТИВНЫЕ ПРИНЦИПЫ
КОНСТИТУТИВНЫЕ И РЕГУЛЯТИВНЫЕ ПРИНЦИПЫ
Источник: Новая философская энциклопедия
конститутивные и регулятивные принципы
КОНСТИТУТИВНЫЕ И РЕГУЛЯТИВНЫЕ ПРИНЦИПЫ (от лат. constituere — устанавливать и regulare — приводить в порядок, налаживать) — одноносятся к числу из важнейших понятий критической философии Канта. Наряду с принципами, Кант различал также конститутивное и регулятивное применение, значимость и т.д. Хотя Кант говорит о конститутивной и регулятивной значимости в отношении постулатов эмпирического мышления вообще и иных предметов (см.: Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 147), собственно принципы относятся, главным образом, к трансцендентальным идеям: к душе, миру и Богу. Трансцендентальные идеи выражают для Канта лишь «принцип систематического единства применения рассудка», а не являются «единством познаваемого объекта» (Кант И. Соч.: В 8 т. М., 1994. Т. 4. С. 113). Последнее, т.е. абсолютная целокупность ряда условий как сама по себе данная в самом объекте, оказывалось бы конститутивным применением идей, не расширяющим наше познание сферой достижимого для человека знания, а, напротив, уводящим за пределы всякого возможного опыта в сферу трансцендентного, недоступного для человеческого познания. Это ввергает человеческий разум в спор с самим собой, являющийся предметом трансцендентальной диалектики как «логики видимости». Наиболее отчетливо позиция Канта выражена в его истолковании космологической идеи. Исходя из вольфианского понятия мира как «ряда», Кант затрагивает проблему завершенности, конечности или бесконечности ряда и утверждает «заданность», а не «данность», ряда. Таким образом, Кант отвергает конститутивный принцип в применении к трансцендентальным идеям, но он является решительным сторонником применения к ним регулятивного принципа, наделяя его важной функцией в человеческом познании. Поскольку Кант исходит из иерархического отношения разума и рассудка и направленности разума не на чувственность, а именно на рассудок, задачу разума он усматривает в том, чтобы подготовить «рассудку поле его деятельности» и «сделать систематическим единство всех возможных эмпирических действий рассудка» (Кант И. Критика чистого разума. С. 394, 397). Эту задачу разум выполняет благодаря регулятивному применению трансцендентальных идей, в результате которого рассудку дается направление для синтеза и познания, а сам он побуждается в стремлении к систематическому и согласованному построению знания. Наряду с этим регулятивный принцип наглядно демонстрирует сомнительность многочисленных обвинений Канта в крайнем агностицизме, ибо регулятивный принцип заставляет рассудок безостановочно познавать в бесконечном процессе, поскольку он является «правилом, предписывающим в ряду условий данных явлений регресс, которому никогда не дозволено остановиться перед абсолютно безусловным» (Там же. С. 315). Большой резонанс имела трактовка Кантом трансцендентальных идей в том смысле, что, хотя их объекты и не даны в конститутивном смысле, для целей систематичности и движения к завершенности и стройности знания следует вести познание так, «как если бы» они были даны, что наиболее отчетливо выражено в разделе «Критики чистого разума» под названием «О конечной цели естественной диалектики человеческого разума». Усилив эти мотивы кантовской философии, X. Файхингер выступил с программой фикционализма, «философии Как Если Бы». Иное продолжение данная тема получила в неокантианстве. Отталкиваясь от характеристики Кантом регулятивного принципа как правила не о том, «что есть объект, а о том, как производить эмпирический регресс, чтобы прийти к полному понятию объекта» (Там же. С. 316), ряд неокантианцев переинтерпретировали кантовскую вещь в себе как некое полное знание о предмете и выдвинули лозунг о значимости не конечной цели, а самого движения к ней. Уже сам Кант проводил различие между регулятивным принципом применения трансцендентальных идей и тем, что в философии науки называется идеализацией, а также отличал трансцендентальные идеи от идеальных предметов. Регулятивный принцип Канта перекликается с современной темой роли идеалов в познании, а космологическое применение его регулятивного принципа — с проблемами потенциальной и актуальной бесконечности. Различение К. и р.п. зафиксировало проблему конечности и бесконечности, границ человеческого познания и естественного стремления к выходу за их пределы, и до сих пор имеет важное методологическое значение. АН. Круглое