категории, отражающие основное противоречие человеческого бытия. И. – это все то, что создано в соответствии с человеческими проектами. Е. – то, что существует независимо от человеческих проектов. Человек – единственное из известных нам существ перешедшее к регулярному созданию И., продолжая в то же время оставаться естественным существом. В свою очередь то, что создано человеком, начинает жить по своим объективным законам, т.е. «вторая природа» (И.) становится Е. второго порядка или социальным Е. Поскольку процесс создания И. не прекращается и становится все более динамичным и масштабным, противоречия между искусственным миром, создаваемым человеком и природой, между природным и искусственным в самом человеке, между человеком и Е. второго порядка являются непреходящими, и оптимизация их решения становится фундаментальной проблемой человеческого бытия. На уровне глобальных проблем современности неспособность оптимизировать отношение указанных противоположностей чревато глобальной катастрофой. Требуется пройти «по лезвию бритвы» между абсолютизацией как Е. («назад к природе»), так и И. («превратимся в киборгов»). В истории человечества можно выделить два периода: господство естественно-природных оснований, при всех достоинствах которого люди не могли обеспечить себе устойчивое существование, и господство искусственно-социальных оснований, которые поработили человека в большей степени, чем зависимость от природы. Синтез достоинств обеих периодов с преодолением их недостатков и оптимизация соотношения И. и Е. возможны только в рамках ноосферы, и идея антропокосмизма задает стратегию её становления.
Ист.: Сагатовский В. Н. Философия развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения) в 3-х частях. Ч.1: Философия и жизнь. СПб. 1997. С. 22-27; Ч.3: Антропология. СПб. 1999. С. 47-52, 261-267
ИСКУССТВЕННОЕ и ЕСТЕСТВЕННОЕ
Искусственное и естественное
ИСКУССТВЕННОЕ И ЕСТЕСТВЕННОЕ
онтологическая характеристика объектов внутренней и внешней реальности, различающая их по способу происхождения, существования и исчезновения. Впервые соотношение «искусственного и естественного» как философская проблема было осмыслено Платоном («Софист» 219 а-с; 268 d и др.). Позднее Аристотель в «Физике» (В1, 192 b 8—17) дает определение искусственного и естественного, ставшее классическим: «Из существующих [предметов] одни существуют по природе, а другие — в силу иных причин». Все образованное «по природе» имеет начало движения и покоя в самом себе (растения, животные и части их), а также простые тела: земля, вода, огонь, воздух. Наоборот, то, что образовано искусственно, не имеет врожденного стремления к изменению и поэтому ему природа не присуща первично, но «по совпадению», как только состоящему из природных тел. В античности доминирует представление, согласно которому естественное (природа, космос) есть онтологическая ценность, а искусственное — лишь как «производное» от него — «второстепенно». При этом природа и космос — божественны, одушевлены и сакральны. В средние века преобладает представление о «тварности» природы, которая лишается ореола божественности, выступая своеобразно понятым «изделием» бога. Начиная с 15 в. идея замены «недолговечной» естественной природы на «природу» искусственную становится одной из фундаментальных составляющих техногенной цивилизации. Господство односторонне понятого научного разума в конечном счете привело к противоречию между естественной сущностью человека и окружающей его природы, с одной стороны, и искусственными формами их освоения и воспроизводства — с другой. Противоречие привело к возникновению экологического кризиса. Потребность в нормализации отношений «цивилизация — природа» стимулировала появление экологической этики. Если раньше основой-«материалом» для создания искусственных продуктов выступала внешняя природа, то в настоящее время в качестве такого «материала» человек начал активно использовать самого себя: генная инженерия, фетальная терапия, трансплантология и т. п. Искусственные органы, искусственное оплодотворение, искусственное продление или прерывание естественной жизни и др. становятся нормой бытия современного человека. Следствием вторжения «конструирования» в человеческую природу стало появление биоэтики.
С точки зрения семантики различают естественные (русский, английский и др.) и искусственные (символические, конструктивно построенные и др.) языки. Искусственными языками считаются формальные, формализованные, символические и идеальные языки. Особенность искусственных языков состоит в том, что значение их терминов распознается по форме, а не по содержанию. Анализом формы искусственных языков занимается математическая логика, которая вместе с теорией управления, структурной лингвистикой, теорией вычислений и др. дисциплинами рассматривается как основа для создания искусственного интеллекта.
В научном познании выделяют также искусственные и естественные классификации. Как правило, познание начинается с создания искусственной классификации, которая есть упорядочение понятий на основе несущественных признаков (напр., ботаническая классификация К. Линнея). Следующим шагом в познании оказывается естественная классификация, в которой упорядочение понятий осуществляется на основе существенных признаков. Ее примером может служить периодическая система химических элементов Д. И. Менделеева. Естественная классификация способствует установлению законов. Выявление законов и закономерностей, которым подчиняются исследуемые явления и процессы, нуждается в создании искусственной модели их поведения. Чем существеннее параметры, включаемые в объяснительную (описательную) модель, тем она адекватнее познаваемой реальности. Таким образом, искусственное оказывается необходимым условием рационального человеческого познания. Различают также естественную и искусственную реальности. В широком смысле искусственной реальностью являются все продукты осознанной человеческой деятельности — науки, техники, философии, литературы, театра, живописи, музыки и т. д. К стественной реальности относится все то, что остается за вычетом искусственной реальности. С появлением компьютерных технологий стало интенсивно разрабатываться представление о новом типе искусственной реальности — виртуальной реальности.
Эволюция человеческой цивилизации имеет тенденцию к поглощению естественного искусственным. Это проявляется в создании множества опосредствующих звеньев между естественными способностями и потребностями человека и искусственными формами их проявления и удовлетворения. Развитию искусственной реальности в значительной степени способствует увеличение численности населения Земли, Воспроизводство человека нуждается в усложнении системы внутрипопуляционных связей, что объективно потребует создания все более сложных форм искусственной реальности.
А. Н. Павленко
С точки зрения семантики различают естественные (русский, английский и др.) и искусственные (символические, конструктивно построенные и др.) языки. Искусственными языками считаются формальные, формализованные, символические и идеальные языки. Особенность искусственных языков состоит в том, что значение их терминов распознается по форме, а не по содержанию. Анализом формы искусственных языков занимается математическая логика, которая вместе с теорией управления, структурной лингвистикой, теорией вычислений и др. дисциплинами рассматривается как основа для создания искусственного интеллекта.
В научном познании выделяют также искусственные и естественные классификации. Как правило, познание начинается с создания искусственной классификации, которая есть упорядочение понятий на основе несущественных признаков (напр., ботаническая классификация К. Линнея). Следующим шагом в познании оказывается естественная классификация, в которой упорядочение понятий осуществляется на основе существенных признаков. Ее примером может служить периодическая система химических элементов Д. И. Менделеева. Естественная классификация способствует установлению законов. Выявление законов и закономерностей, которым подчиняются исследуемые явления и процессы, нуждается в создании искусственной модели их поведения. Чем существеннее параметры, включаемые в объяснительную (описательную) модель, тем она адекватнее познаваемой реальности. Таким образом, искусственное оказывается необходимым условием рационального человеческого познания. Различают также естественную и искусственную реальности. В широком смысле искусственной реальностью являются все продукты осознанной человеческой деятельности — науки, техники, философии, литературы, театра, живописи, музыки и т. д. К стественной реальности относится все то, что остается за вычетом искусственной реальности. С появлением компьютерных технологий стало интенсивно разрабатываться представление о новом типе искусственной реальности — виртуальной реальности.
Эволюция человеческой цивилизации имеет тенденцию к поглощению естественного искусственным. Это проявляется в создании множества опосредствующих звеньев между естественными способностями и потребностями человека и искусственными формами их проявления и удовлетворения. Развитию искусственной реальности в значительной степени способствует увеличение численности населения Земли, Воспроизводство человека нуждается в усложнении системы внутрипопуляционных связей, что объективно потребует создания все более сложных форм искусственной реальности.
А. Н. Павленко
Источник: Новая философская энциклопедия
ИСКУССТВЕННОЕ и ЕСТЕСТВЕННОЕ
категориальная пара, указывающая на различные модусы существования предметов гуманитарного познания и деятельности и задающая принцип дуализма в отношении них. В соответствии с этим принципом деятельности (а также языка, культуры и мышления) должны рассматриваться как результат взаимодействия и склейки двух принципиально разных механизмов: искусственного механизма, регулируемого сознательно поставленными целями и сознательно используемыми нормами, и естественного механизма, описываемого и фиксируемого с помощью законов и закономерностей. В явном виде принцип И. и Е. был сформулирован Щедровицким как один из принципов системодеятельностной онтологии. Тем не менее, расширенное толкование категорий И. и Е., по сравнению с традиционными оппозициями типа "природное - культурное", "биологическое - деятельностное", "инстинктивное - разумное" получило распространение и в других подходах. Например, Хайек, разрабатывая эволюционную теорию морали, расширяет употребление категории Е. на процесс культурной эволюции, подчеркивая тем самым его спонтанность и независимость от сознательных намерений отдельных индивидов, Поппер, напротив, выдвигает на передний план И. характер культурных и моральных норм. И это неслучайно: в своей книге "Открытое общество и его враги" Поппер стремится построить не объяснительную теорию эволюционного толка, а скорее сформулировать некоторые принципы социальной инженерии. Фигуре все объясняющего историка он противопоставляет фигуру социального технолога. Нормы культуры поддаются оценке и за них люди могут нести ответственность - именно этот аспект важен с позиций социальной инженерии, хотя Попперу приходится оговаривать, что нормы не являются результатом произвольной конвенции или целиком продуктами разума. Таким образом он расширяет употребление категории И. Исторически проблематику И. и Е. можно обнаружить уже в платоновском диалоге "Кратил", где обсуждается вопрос о том, закрепляет ли язык форму за содержанием "по природе" или "по соглашению". В своей постановке эта же проблема проходит сквозь все средневековье (спор "реалистов" и "номиналистов"). Другим постоянным источником проблематизации данного феномена являлись дискуссии о природе человеческих законов, норм и моральных установлений. В этой связи, например, Юм тонко замечал, что этика постоянно совершает грубую ошибку, полагая, что из описания того, что имеет место, можно вывести какие-то утверждения о моральном добре и долге. Тем не менее, общая форма отношений между "Е." и "разумным", установленная и закрепленная Просвещением, допускала как натуралистическую трактовку ряда культурно-исторических процессов, так и онтологизацию разума или перенос рационалистических схем на естественно-исторические и эволюционные процессы (например, приписывание истории цели или историческая объективация прогресса). Как соотносятся между собой сознательные действия отдельных субъектов, реализующих те или иные нормативные (целевые, проектные и т.д.) представления и берущих ответственность за их реализацию, и Е. ход истории, определяемый сложившимися материальными и социокультурными условиями - так можно сформулировать историко-философскую постановку проблемы И. и Е. Общее решение, предложенное в 20 веке, кажется простым: нужно установить онтологическую двойственность систем и органи-зованностей деятельности как искусственно-естественных образований (Щедровицкий), или, как говорил Поппер, установить дуализм фактов и норм, т.е. взаимную независимость феноменальных и нормативных описаний. Наибольшее распространение и проработку получила, однако, чисто логическая сторона проблемы И. и Е., выраженная в так называемом "принципе Юма": невозможно с помощью одной логики перейти от утверждений со связкой "есть" к утверждениям со связкой "должен". Но не меньшее значение имеет онтологическая и методологическая стороны вопроса. То, что жестко противопоставляется в логике, в онтологии должно быть связано в рамках единого системного представления объекта деятельности, языка, мышления. И методологическая постановка: каковы способы и формы организации объектов нашей деятельности как искусственно-естественных систем. Этот вопрос становится ключевым в сфере оргуправления, где именно определение баланса между контролируемыми естественными процессами и искусственными воздействиями на систему составляет главную проблему. Практическая реализация принципа И. и Е. в деятельности означает, что субъект должен всякий раз заново производить самоопределение по отношению к ситуации деятельности, выделяя в ней Е. и И. компоненты. Ничто в деятельности не является Е. или И. самим по себе, оно становится им в зависимости от позиции занимаемой субъектом в деятельности. Наиболее артикулированную и технически отработанную форму этот принцип получил в системо-мыследеятельностной (СМД) методологии. Здесь категории И. и Е. употребляется не только в общей объяснительной функции, но и как 1) конструктивные элементы ряда онтологических схем, 2) методологическое средство анализа конкретных систем деятельности, 3) реальный принцип самоопределения в деятельности по отношению к ее материалу и предмету, дающий основания для
проявления активности (введения и инициирования факторов, проявления свободы и творчества) и пассивности (принятия данности, учета факторов и условий, следования законам). Исходя из квалификации систем деятельности в категориях И. и Е., определяется форма выражения этих систем в языке; искусственная сторона выражается в терминах норм, проектов, целей, а естественная - в терминах законов, описаний и моделей.
А.Ю. Бабайцев
проявления активности (введения и инициирования факторов, проявления свободы и творчества) и пассивности (принятия данности, учета факторов и условий, следования законам). Исходя из квалификации систем деятельности в категориях И. и Е., определяется форма выражения этих систем в языке; искусственная сторона выражается в терминах норм, проектов, целей, а естественная - в терминах законов, описаний и моделей.
А.Ю. Бабайцев
Источник: Новейший философский словарь
ЕСТЕСТВЕННОЕ И ИСКУССТВЕННОЕ
(τεχνητός, или τεχνικός в смысле «искусный») – понятия, составившие одну из фундаментальных оппозиций античного мышления, которая обусловила противостояние между физикой как «наукой» (φυσικὴ ἐπιστήμη) и механикой как «искусством» (μηχανικη τέχνη). Будучи производным от глагола φύω (рождать, взращивать, создавать), существительное φύσις, «природа», насколько известно, впервые встречается в «Одиссее» (X, 302–304). Первое использование этого слова в качестве философского термина приписывают Гераклиту, у которого φύσις приобретает значение внутренней сущности, «таящейся», в отличие от чувственной явленности феномена. В этом смысле понятие «природа» исконно связано с такими понятиями, как «начало» (ἀρχή), «элемент» (στοιχεῖον), «сущность» (οὐσία), «сила» (δύναμις), «возникновение» (γένεσις). Противопоставление «природы» «искусству» (τέχνη равно как и «закону-соглашению» (νόμος), «обычаю» (ἧθος) оформляется во втор. пол. V в. до н. э . у софистов (в частности, в рамках их естественно-правовой концепции: Гиппий, Горгий, Антисфен, Антифонт). У Антифонта, вслед за ним у Платона (особенно в «Законах»), появляется существенное для развития античной науки отождествление природы с истиной (ἀλήθεια) и знанием (ἐπιστήμη), а искусственного соглашения с «мнением» (δόξα). В своем классическом виде оппозиция «природа – искусство», «естественное – искусственное» оформляется в трудах Аристотеля.
Исконный смысл, каким нагружено греческое τέχνη – «ремесло», «искусство» и соответствующее этому «научение», подразумевает как искусность, так и искусственность, неестественность. Такое искусство и есть собственно «техника» как набор обеспечиваемых практическим знанием процедур, гарантирующих достижение определенной цели. В своем существе τέχνη «механична», т. е. представляет собой μηχανή (отсюда лат. machina, machinatio) – «ухищрение», «хитрость», «кознь» (ср. τέχνασμα), связанную с обманом природы (φύσις). «Механикой» в этом значении будет как всякое техническое устройство, так и всякая уловка, или «махинация», в человеческих отношениях. С μηχανή в значении «сообразительность» сходно и латинское ingenium (отсюда ingenieur как «хитрец» и «изобретатель»).
При этом неверно было бы полагать, что в греческом понимании «искусства» уже заложена новоевропейская идея совершенствования природы, ибо самый смысл обмана (μηχανή) состоит в том, чтобы одно выдавать за другое. Так, по Платону, τέχνη есть лишь миметическое подобие подлинно сущего. Например, «зеркало» как метафора τέχνη у Платона: «...Возьми зеркало и води им в разные стороны – сейчас же у тебя получится и Солнце, и все, что на небе, и земля, и ты сам...» – «Да, но все это будет одна лишь видимость, а не подлинно сущие вещи»4 . Идея совершенствования предполагает несовершенство природы, тогда как φύσις есть совершенство и то, что происходит само собой, напрямую, – таково аристотелевское начало движения в себе самом как таковом, а не при посредстве чего-то другого (μηχανή также и «средство»). Античное понимание «искусства» коренится в архаической героико-аристократической стратегии греческого мышления, согласно которому «техническая» косвенность в достижении результата достойна порицания. Так, Гомер именует лучника Париса «подлым стрельцом»: ведь человек, использующий техническое средство для поражения находящейся на известной дистанции цели, уравнивается в силе с «героем», иными словами, выдает себя за другого. Таким образом, соотносясь, с одной стороны, с «подражанием» (μίμησις), соответственно с «не-бытием», а с другой – с «мнением» (δόξα), «искусство» является наименее «почитаемым» занятием. Тем самым оппозиция φύσις – τέχνη 4 Платон. Государство. Книга XX. 596 d-e. органически входит в антитетическую структуру греческого мышления, где «искусство» выступает подчиненным членом, что, исходя из специфики греческой культуры, говорит о его неполноценности.
Эта подчиненность четко сформулирована в аристотелевском различении вещей, существующих «по природе» (напр., животные, растения, первоэлементы), и вещей, существующих «в силу иных причин» («ложе, плащ и прочие»). Первые, согласно определению природы, имеют в самих себе вышеупомянутое «начало движения» (ἀρχή κινήσεως), «началом» же вторых как раз и является τέχνη, суть которого сводится к тому, что своим существованием ложе и плащ обязаны не себе, а иному. Этим иным является «пойэсис» (ποίησις), «произведение» в смысле процесса, которое предполагает внешнее по отношению к искусственной вещи ἀρχή, «начало», воплощенное в лице «архи-тектона» (ἀρχι-τέκτων), «начальника [искусственного] построения». Указанный момент дистанцирования произведения от своего «архитектора» хорошо усматривается в том, что ποίησις, помимо «делания» и «стихотворчества», означает также и «усыновление»: приемные родители не являются непосредственной причиной усыновленного ребенка.
Ключевыми словами для постижения существа τέχνη здесь являются «произведение» (ποίησις) и «движение» (κίνησις). Первый термин отсылает к проводимому Аристотелем в другом тексте отличению «теоретического», или умозрительного, типа рассуждения от «пойэтического», или «способного сделать что-либо» (ποιητικός). Специфика этого «производительного» рассуждения заключается в том, что оно, в отличие от «теории», предполагает знание не о сущности вещи, но об алгоритме ее (вещи) изготовления. Таким образом, в «искусстве» невозможно отделить объект деятельности от субъекта. Выраженный в «знании-как» момент субъективности и есть то опосредование, благодаря которому «искусство» (τέχνη) соединяясь с «хитростью» (μηχανή)» становится искусностью, искушенностью: только искусный и искушенный человек, напр. Апеллес, способен так изобразить на картине коня, что его будет приветствовать ржанием реальный конь. Однако же этот и множество других подобных анекдотов античности далеки от современного пиетета перед Мастером: «Если он хороший художник, то, нарисовав плотника и издали показав это детям или людям не очень умным, он может ввести их в заблуждение, и они примут это за настоящего плотника»5. Что касается термина κίνησις, «движение», то его нельзя путать с «действием» (ενέργεια).
По Аристотелю, «энергия» есть действие, имманентное цели данного действия. Завершенность и определенность характеризуют «действие», и именно в этом существо действительности: «Так, напр., человек видит – и тем самым увидел, размышляет – и тем самым размыслил»6. Поэтому ενέργεια есть (целевой) поступок, оппозицией которому как раз и является κίνησις, 5 Платон. Государство. Книга XX. 598 c. 6 Аристотель. Метафизика, 1048 b. «движение» как таковое: «Ведь всякое движение незакончено – похудание, учение, ходьба, строительство; это, разумеется, движения и именно незаконченные. Ибо неверно, что человек в одно и то же время идет и уже сходил, строит дом и уже построил его, возникает и уже возник...»7. Поэтому движение только «кажется некоторой энергией», если бы таковая могла быть «незавершенной». И это значит, что имманентная незавершенность κίνησις еще требует энергийного завершения. Будучи «производительным» знанием, τέχνη исчерпывает себя в процессе «движения» к цели, никогда тем самым не осуществляя ее внутри себя. В такой культуре мышления, где ставшее имеет приоритет перед становлением, «искусство» имеет низкий социальный статус, «пойэсис» уступает «теории». Соответственно этому различению знаний складывается судьба τέχνη в латиноязычном мире. «Искусства», относящиеся к «производительному» знанию, оформляются в artes mechanicae, а знания преимущественно теоретического характера – в artes liberates. Постепенное преодоление оппозиции φύσις – τέχνη способствовало реабилитации «механических искусств» и соответственно возникновению классической науки, образцом которой явилось объединившее физику и механику экспериментально-математическое естествознание Нового времени. А. С . Горинский
Исконный смысл, каким нагружено греческое τέχνη – «ремесло», «искусство» и соответствующее этому «научение», подразумевает как искусность, так и искусственность, неестественность. Такое искусство и есть собственно «техника» как набор обеспечиваемых практическим знанием процедур, гарантирующих достижение определенной цели. В своем существе τέχνη «механична», т. е. представляет собой μηχανή (отсюда лат. machina, machinatio) – «ухищрение», «хитрость», «кознь» (ср. τέχνασμα), связанную с обманом природы (φύσις). «Механикой» в этом значении будет как всякое техническое устройство, так и всякая уловка, или «махинация», в человеческих отношениях. С μηχανή в значении «сообразительность» сходно и латинское ingenium (отсюда ingenieur как «хитрец» и «изобретатель»).
При этом неверно было бы полагать, что в греческом понимании «искусства» уже заложена новоевропейская идея совершенствования природы, ибо самый смысл обмана (μηχανή) состоит в том, чтобы одно выдавать за другое. Так, по Платону, τέχνη есть лишь миметическое подобие подлинно сущего. Например, «зеркало» как метафора τέχνη у Платона: «...Возьми зеркало и води им в разные стороны – сейчас же у тебя получится и Солнце, и все, что на небе, и земля, и ты сам...» – «Да, но все это будет одна лишь видимость, а не подлинно сущие вещи»4 . Идея совершенствования предполагает несовершенство природы, тогда как φύσις есть совершенство и то, что происходит само собой, напрямую, – таково аристотелевское начало движения в себе самом как таковом, а не при посредстве чего-то другого (μηχανή также и «средство»). Античное понимание «искусства» коренится в архаической героико-аристократической стратегии греческого мышления, согласно которому «техническая» косвенность в достижении результата достойна порицания. Так, Гомер именует лучника Париса «подлым стрельцом»: ведь человек, использующий техническое средство для поражения находящейся на известной дистанции цели, уравнивается в силе с «героем», иными словами, выдает себя за другого. Таким образом, соотносясь, с одной стороны, с «подражанием» (μίμησις), соответственно с «не-бытием», а с другой – с «мнением» (δόξα), «искусство» является наименее «почитаемым» занятием. Тем самым оппозиция φύσις – τέχνη 4 Платон. Государство. Книга XX. 596 d-e. органически входит в антитетическую структуру греческого мышления, где «искусство» выступает подчиненным членом, что, исходя из специфики греческой культуры, говорит о его неполноценности.
Эта подчиненность четко сформулирована в аристотелевском различении вещей, существующих «по природе» (напр., животные, растения, первоэлементы), и вещей, существующих «в силу иных причин» («ложе, плащ и прочие»). Первые, согласно определению природы, имеют в самих себе вышеупомянутое «начало движения» (ἀρχή κινήσεως), «началом» же вторых как раз и является τέχνη, суть которого сводится к тому, что своим существованием ложе и плащ обязаны не себе, а иному. Этим иным является «пойэсис» (ποίησις), «произведение» в смысле процесса, которое предполагает внешнее по отношению к искусственной вещи ἀρχή, «начало», воплощенное в лице «архи-тектона» (ἀρχι-τέκτων), «начальника [искусственного] построения». Указанный момент дистанцирования произведения от своего «архитектора» хорошо усматривается в том, что ποίησις, помимо «делания» и «стихотворчества», означает также и «усыновление»: приемные родители не являются непосредственной причиной усыновленного ребенка.
Ключевыми словами для постижения существа τέχνη здесь являются «произведение» (ποίησις) и «движение» (κίνησις). Первый термин отсылает к проводимому Аристотелем в другом тексте отличению «теоретического», или умозрительного, типа рассуждения от «пойэтического», или «способного сделать что-либо» (ποιητικός). Специфика этого «производительного» рассуждения заключается в том, что оно, в отличие от «теории», предполагает знание не о сущности вещи, но об алгоритме ее (вещи) изготовления. Таким образом, в «искусстве» невозможно отделить объект деятельности от субъекта. Выраженный в «знании-как» момент субъективности и есть то опосредование, благодаря которому «искусство» (τέχνη) соединяясь с «хитростью» (μηχανή)» становится искусностью, искушенностью: только искусный и искушенный человек, напр. Апеллес, способен так изобразить на картине коня, что его будет приветствовать ржанием реальный конь. Однако же этот и множество других подобных анекдотов античности далеки от современного пиетета перед Мастером: «Если он хороший художник, то, нарисовав плотника и издали показав это детям или людям не очень умным, он может ввести их в заблуждение, и они примут это за настоящего плотника»5. Что касается термина κίνησις, «движение», то его нельзя путать с «действием» (ενέργεια).
По Аристотелю, «энергия» есть действие, имманентное цели данного действия. Завершенность и определенность характеризуют «действие», и именно в этом существо действительности: «Так, напр., человек видит – и тем самым увидел, размышляет – и тем самым размыслил»6. Поэтому ενέργεια есть (целевой) поступок, оппозицией которому как раз и является κίνησις, 5 Платон. Государство. Книга XX. 598 c. 6 Аристотель. Метафизика, 1048 b. «движение» как таковое: «Ведь всякое движение незакончено – похудание, учение, ходьба, строительство; это, разумеется, движения и именно незаконченные. Ибо неверно, что человек в одно и то же время идет и уже сходил, строит дом и уже построил его, возникает и уже возник...»7. Поэтому движение только «кажется некоторой энергией», если бы таковая могла быть «незавершенной». И это значит, что имманентная незавершенность κίνησις еще требует энергийного завершения. Будучи «производительным» знанием, τέχνη исчерпывает себя в процессе «движения» к цели, никогда тем самым не осуществляя ее внутри себя. В такой культуре мышления, где ставшее имеет приоритет перед становлением, «искусство» имеет низкий социальный статус, «пойэсис» уступает «теории». Соответственно этому различению знаний складывается судьба τέχνη в латиноязычном мире. «Искусства», относящиеся к «производительному» знанию, оформляются в artes mechanicae, а знания преимущественно теоретического характера – в artes liberates. Постепенное преодоление оппозиции φύσις – τέχνη способствовало реабилитации «механических искусств» и соответственно возникновению классической науки, образцом которой явилось объединившее физику и механику экспериментально-математическое естествознание Нового времени. А. С . Горинский
Источник: История философии науки и техники.
