ЭТИКА В РОССИИ

Развитие в России Э. как самостоятельной философской дисциплины в значительной степени было обусловлено «панморализмом» как действенным и творческим истоком рус. философствования (В.В.Зеньковский). При основной этической доминанте рус. философствования и нравственной интенции рус. мировоззрения в целом «цельных систем нравственности встречается здесь весьма немного» (ЭЛ.Радлов). Появлению систематической Э. предшествует ряд этапов: а) «нравоучительный» период (11-18 вв.), представленный сборниками изречений, «Посланиями», «Поучениями», «Словами» и т.п., а также нравоучительными «опытами» и «трактатами»; б) период «нравственного богословствования» (с нач. 18 в.), когда созданный Феофаном Прокоповичем курс «нравственного богословия» входит отдельной дисциплиной в программу Киевской и Московской академий и Троицкой семинарии; в) период «морального философствования» (пер. пол. 19 в.), осуществляемого в рамках литературной критики, публицистики, педагогики, историософских, антропологических, эстетических построений.
В данном случае речь может идти не об «этических учениях», а об «этических взглядах, воззрениях» тех или иных мыслителей (славянофилов, революционных демократов, народников и т.д.); г) период «сравнительного изучения» нравственности в соотношении с правом в рамках рус. философии права (втор. пол. 19 в.: Б.Н.Чичерин, Н.М.Коркунов, В.Г.Щеглов, Л.И.Петражицкий и др.); учение о нравственности рассматривается здесь гл.о. со стороны его отличия от права и не излагается в полном объеме; д) период систематического исследования отдельных этических вопросов (кон. 19 - нач. 20 в.): о свободе воли (Антоний Храповицкий, П.Е.Астафьев, К.Д.Кавелин, Ю.Ф.Самарин, Н.Я.Грот и др.); о смысле жизни (А.И.Введенский, Н.И.Кареев, Л.М.Лопатин и др.); о высшем благе (Н.Г.Дебольский и др.). Одной из причин несамостоятельности и несистематичности Э. в России явилось то, что Э. не входила как отдельный предмет в состав университетского образования (вплоть до 70-х гг. 20 в.). Не случайно первые опыты систематизации нравственных знаний появляются в рамках «нравственного богословия» (прот. П.Солярский, 1875; прот. И.Янышев, 1887), во многом благодаря тому, что курс богословия нравственного читался в качестве самостоятельной дисциплины в духовных академиях России.
В числе немногих нравственно-философских работ, появившихся в России в 19 в., претендующих на систематическое обоснование предмета Э., можно выделить только «Задачи этики» (1885) Кавелина и «Принципы этики» (1890) Д.П.Львова. Однако первым опытом систематического и совершенно самостоятельного рассмотрения основных начал нравственной философии принято считать «Оправдание добра» В.С.Соловьева, вышедшее отдельной книгой в 1897 (см. рецензию Грота в «Вопросах философии и психологии». 1897. №1 (36). Более того, Радлов даже считает эту работу «единственной законченной системой этики на русском языке». Появлению данного сочинения сопутствовало пробуждение в рус. культуре интереса к философской этике, в первую очередь к этике И.Канта. По словам прот. Г. Флоровского, «для 90-х гг. характерны кантианские мотивы, идеология императивов и долга, пафос морального благородства. «Назад к Канту» у нас начали возвращаться сперва в области нравственной философии» (Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 453).
С наибольшей силой кантовские мотивы в этике выразил Лопатин, очертивший основной круг проблем рус. религиозной этико-философской мысли 19 в. в духе кантовского этического идеализма (см. «Теоретические основы сознательной нравственной жизни», 1890). Вслед за этим этический идеализм применительно к философии права обосновывает П.И.Новгородцев, закладывая тем самым традицию рус. школы «нравственной философии естественного права» (см. Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма (1902). «Оправдание добра» кладет начало религиознофилософской традиции в Э., ориентированной на метафизическое обоснование абсолютного смысла и всеединства добра.
В силу известных причин это направление получает свое преимущественное развитие в Э. рус. зарубежья (20-40-е гг. 20 в.). Наиболее крупными достижениями этой традиции стали работы Н.О.Лосского «Условия абсолютного добра: Основы этики» (1949) и С.Л.Франка «Свет во тьме. Опыт христианской этики и социологии» (1949), усилившие мотив теономии добра. Наряду с этим в недрах самой традиции «оправдания абсолютного смысла добра» формируется определенная контртрадиция, склоняющаяся к экзистенциальной Э. жизни (Л.Шестов, Н.А.Бердяев), к личностному, психологически и жизненно достоверному «оправданию добра» (И.А.Ильин, Б.П.Вышеславцев). Эта контртрадиция во многом складывается в полемике с кантовской «этикой долга», противопоставляя ей творческую этику «благодати» и «поющего сердца». Характерно, однако, что оба направления возводят свои этические построения к нравственным интуициям Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого. Параллельно с религиозно-философской традицией в Э. с нач. 20 в. возникает и развивается марксистская этическая традиция, выступающая первоначально, по словам Флоровского, в виде «онтологической» антитезы моралистическому мировоззрению. Отсюда исходное скептическое отношение рус. марксистов к самим терминам «мораль» и «Э.»; критика морали как фетишистской формы сознания, подлежащей преодолению при социализме (А.А.Богданов, Н.И.Бухарин); понимание морали как простых правил целесообразности (Е.Преображенский); оправдание морали интересами построения коммунизма (В.И.Ленин) и требованиями классовой борьбы, политической целесообразности (Л.Д.Троцкий; см. «Их мораль и наша»). Такой подход не давал возможности построения Э. как самостоятельной области философского знания. Вместо этого в партийных кругах предпринимаются попытки создания внутрипартийного кодекса коммунистической морали (партэтики, 1925).
В целом же господствующим направлением 30—50-х гг. становится «декларативно-дидактический» подход к освещению вопросов коммунистической нравственности, прежде всего в их воспитательно-прикладном значении. Этот период завершается созданием «теории коммунистической морали» (1955), подготовившей разработку и принятие XXII съездом КПС
С морального кодекса строителя коммунизма (1961). Преддверием систематического обоснования предмета марксистской этики, открывающим период советской Э. 60—80-х гг., становится дискуссия о сущности, системе и классификации этических категорий, развернутая на волне общественной «легитимизации» морали как самостоятельной сферы культуры, включающей в себя общечеловеческие ценности (1961-1965).
В эти же годы издаются первый в истории советской Э. учебник для вузов (Шишкин А.Ф. Основы марксистской этики, 1961), первая хрестоматия (Хрестоматия по марксистской этике. Сост. В.Т.Ефимов, 1961), первая собственно этическая монография (Архангельский Л.М. Категории марксистской этики, 1963), первый этический словарь (Краткий словарь по этике. Под общ. ред. И.С. Кона и О.Г. Дробницкого, 1965), наконец, первая и фактически единственная, своего рода диссидентская книга по этике (Мильнср-Иринин Я.А. «Этика, или Принципы истинной человечности», 1963, причем на правах рукописи — 60 экз.), подвергнутая резкой критике за «абстрактный формализм и морализирование». Развитие советской Э. можно рассматривать в целом как коллективный процесс достижения конкретно-теоретического знания о морали через установление определенных взаимосвязей и приоритетов между принципами формально-теоретических (метаэтических) и эмпирических, этико-прикладных исследований. Этот процесс проходил в условиях внешнего высокомерия по отношению к классической аристотелевско-кантовской традиции и отрицания современной западной этической мысли. Это определило своеобразие советской этики 60—80-х гг., ее замкнутость в круге собственных проблем, ее специфический «формализм» и столь же специфический «эмпиризм».
С одной стороны, это выразилось, в частности, в неявном, социально завуалированном обращении к кантовским принципам систематизации и формализации этики, в особенности в вопросах структуры и специфики морали, морального деонтологизма и универсализма, а с другой — в особого рода «социологизаторском утилитаризме» (прежде всего, в вопросах обоснования природы морали и прикладной этики, напр., проблемы руководства и управления нравственными процессами). Период с сер. 60-х по сер. 70-х гг. характеризуется в целом приоритетом теоретических, формально-логических исследований. Определяющими становятся здесь проблемы категорий, предмета и системы этики, специфики и структуры, сущности и функций морали (см. работы С.Ф.Анисимова, Л.М.Архангельского, В.Т.Ефимова, А.А.Гусейнова, Н.В.Рыбаковой, К.А.Шварцман и др.). Несомненным достижением этого периода, бесспорно, является книга О.Г.Дробницкого «Понятиеморали» (1974), давшая образец системного историко-логического обоснования предмета Э. на базе истории этической мысли и современной зарубежной Э., рассматриваемой в умеренно-критическом свете. Своеобразным синтезом «формализма» и «эмпиризма» в Э. стало появление «нормативного структурализма», концептуально оформленного в книге А.Й.Титаренко «Структуры нравственного сознания» (1974). К сер. 70-х гг. происходит смещение исследовательских приоритетов в сторону этико-гуманистической, морально-практической и прикладной проблематики. Проводятся этические исследования личности и поведения (см.: Структура морали и личность, 1977; Личность: этические проблемы, 1979; Моральный выбор, 1980; Нравственные проблемы развития личности, 1982 и др.), нравственного сознания и познания в морали (Г.Н.Гумницкий, В.А.Блюмкин, Л.В.Коновалова, В.П.Кобляков, Б.О.Николаичев, В.А.Титов, Ф.Н.Щербак); а также прикладной этики, в особенности в социально-управленческом плане: выдвигается идея «этоники», как науки руководства и управления нравственными процессами (В.И.Бакштановский, В.Т.Ганжин, Ю.В.Согомонов и др., см. также: Научное управление нравственными процессами и этико-прикладные исследования, 1980; Прикладная этика и управление нравственным воспитанием, 1980 и др.).
С нач. 80-х гг. возобновляется дискуссия о предмете Э., на этот раз на почве возможного «отпочкования» от этики самостоятельной, конкретно-научной области знания — «моралеведения», или «этосологии» (учение о нравах и нравственности). Дискуссия была инициирована полемической статьей Ефимова «Этика и моралеведение» (Вопросы философии. 1982. № 2) и выявила широкий спектр т.з. на проблемы и перспективы развития Э., свидетельствующих о намечающемся плюрализме идей в советской этической науке сер. 80-х гг. (итоговый обзор «Этика: панорама идей» см. в: Вопросы философии. 1984. № 6). Своеобразным подведением итогов поиска конкретно-теоретического концепта морали стала коллективная монография «Что такое мораль» (1988), в к-рой нашли свое выражение основные типологические подходы к пониманию морали, функционирующие в советской этике. Несмотря на определенную централизацию гуманитарной науки в СССР, исследовательские этические центры и школы активно функционировали в 60-80-х гг. не только в РСФСР (Москве, Ленинграде, Тюмени, Тамбове), но и в ряде союзных республик (Белоруссии, Украине, Грузии, Азербайджане).
В Литве было создано Литовское общество этической культуры «Этос», издавался (с 1977) ежегодник «Этикос этюдай» («Этические этюды»), был выпущен биобиблиографический справочник по советской этике за период с 1976 по 1985 г. (В.Жямайтис) и т.д. К кон. 80-х гг. формально-логический и социально-исторический уровни систематизации этики были исчерпаны; назрела необходимость более широкого понимания морали как духовного базиса культуры. И хотя в советской этике такой подход был принципиально затруднен в силу разрыва традиций между религиозно-нравственной и марксистской этической мыслью, появляется ряд работ, в к-рых предпринимаются усилия по переосмыслению содержания морали и предмета этического исследования (Ю.Н.Давыдов, Е.Л.Дубко, Н.Д.Зотов, А.П.Скрипник, В.П.Фетисов, В.Н.Шердаков). Отсутствие исследований в области религиозной этики и экзистенциальной этики жизни лишь отчасти компенсировалось проблемами, поднятыми в советской лит-ре и в морально-художественной публицистике. Положение меняется с начала 90-х гг., ознаменовавшихся «возвращением» в Россию религиозно-философской Э. и определивших феномен российской этической мысли 90-х гг. Преддверием этого периода можно считать появление ежегодников «Этическая мысль: научно-публицистические чтения» (1988, 1990, 1991). Российская этика 90-х гг. характеризуется в целом сопряжением различных этико-философских традиций. К ее новациям следует отнести: все возрастающую открытость многообразию духовных и интеллектуальных традиций в этике (Р.Г.Апресян, Гусейнов, Л.В.Максимов, Е.Д.Мелешко, В.Н.Назаров, О.С.Соина, Ю.М.Федоров); разработку и обоснование этики ненасилия в ее фундаментальном (религиозно-философском) и прикладном аспектах (см.: Ненасилие: философия, этика, политика, 1993; Опыт ненасилия в XX столетии, 1995), а также этики прав человека (Э.Ю.Соловьев, см. также: Этика прав человека, 1994); освоение проблем прикладной этики, прежде всего биоэтики (А.Я.Иванюшкин, Коновалова, ПД.Тищенко, Б.Г.Юдин, др.) и этики бизнеса (Бакштановский, Согомонов, П.Н.Шихирев). Лит.: Гусейнов А. А. Нравственные альтернативы перестройки//Гусейнов А. А. Язык и совесть. М.: ИФРАН, 1996; Жямайтис В. Основные исследовательские центры этики в СССР // Эгикос этюдай (Этические этюды). [Вильнюс] 1981. Вып. 5; Культура, нравственность, личность; Марксистская этическая мысль в СССР. М.: Наука, 1989; Очерки этической мысли в России конца XIX - начала XX века. М.: Наука, 1985; Радлов Э.Л. Очерк истории русской философии // Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет ГГ. Очерки истории русской философии. Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1991; Русская философия права: философия веры и нравственности (антология). СПб.: Алетейя, 1997; Смысл жизни в русской философии: Конец XIX - начало XX века. СПб.: Наука, 1995; Харчев А.Г., Яковлев Б.Д. Очерки истории марксистско-ленинской этики в СССР. Л.: Наука, 1972; Очерки истории русской этической мысли. М.: Наука, 1976; Харчев А.Г., Яковлев БД., Архангельский Л.М. Этика // История философии в СССР. М.: Наука, 1985. Т. 5. Кн. 1; EJilen P. Die philosophischc Ethik in der Sowjetunion: Analyse und Diskussion. Munchen: Anton Pustet, 1972. В.Н.Назаров