ЭМОТИВИЗМ

совокупность идей, связанная с познанием сущности эмоциональной сферы человека, при этом природа эмоций рассматривается в их глубинной связи с онтологическими, гносеологическими и аксиологическими вопросами. Эмоциональные и волевые акты были замечены и определенным образом исследованы уже античными философами. Ни Сократ, ни его духовные наследники – Платон и Аристотель, ни все последующие европейские мыслители не считали, что мышление (разум) исчерпывает все содержание сознания человека. История исследования эмоциональной сферы человеческого сознания начинается с путаницы и блужданий в хаосе психических феноменов. Эмоции нередко отождествлялись либо с ощущениями (с сенсорной чувственностью, с данными органами чувств), либо с волевыми актами под общим именем «влечения». Отсутствие четкой линии, очерчивающей круг эмоциональных переживаний, сопровождаемое терминологическим разнобоем в обозначении отдельных видов эмоций, тянется с античных времен до сегодняшних дней. Проблема структуры индивидуального сознания в европейской традиции была сведена к фундаментальной идее тройственного деления души. Интеллектуальная, эмоциональная и волевая сферы человека были признаны тремя способностями души, тремя сущностными силами человека. С тремя элементами сознания Платон сопоставляет три социальных слоя – правителей, воинов и ремесленников, олицетворяющих собой соответственно мудрость (разумность), ярость (мужество) и чувственные влечения (вожделения). Аристотель создает учение о трех видах души, одна из которых – разумная – принадлежит только человеку, а две другие – растительная и животная – роднят его со всеми остальными представителями органического мира.
Важной заслугой античности является попытка аксиологического истолкования сущности эмоциональной сферы, обнаружение особых отношений эмоций к ценностным свойствам окружающего мира. Так, по наблюдениям Демокрита, созерцание прекрасного, заключенного в вещах, обычно сопровождается большой радостью. Он же полагал, что чувство выступает критерием для выбора или избегания чего-ли бо, а удовольствие и неудовольствие для него являются показателями полезного и вредного. Связь эмоций с ценностными свойствами мира была очевидна для античных мыслителей. Для них онтологические и гносеологические категории были одновременно и категориями аксиологическими: этическими, эстетическими, сакральными. Признав эмотивизм ценностного мышления античных философов, мы в то же время должны отметить еще одну весьма важную черту их позиции – рационализм. И значимой фигурой для этой парадигмы вновь оказывается автор эротической концепции творческой деятельности – Платон. Именно в философии основателя древней Академии намечается оппозиция рационального (высокого) и эмоционального (низкого): разум – кормчий души, а эмоции, как говорит об этом Афинянин – концептуальный персонаж платоновских «Законов», – нити, с помощью которых боги держат людей как марионеток и заставляют их двигаться в нужную сторону.
Философская мысль христианского средневековья, в противовес античному рационализму, создает особую форму эмотивизма, которая конституируется как «принцип сердца». Здесь рождается оппозиция «сердца» и «головы», которая так характерна для новоевропейской культуры. Не голова (не мозг), а сердце, с позиций христианского мировоззрения, – основной орган духовной жизни человека. Именно с помощью сердца человек не только способен правильно оценить, понять и принять религиозные ценности, но и вообще сколько-нибудь глубоко постигать окружающий мир. В последующие эпохи на принцип сердца опирается целый ряд мыслителей, и среди них, прежде всего, надо назвать Б. Паскаля. «Принцип сердца» известен и представителям немецкой классической философии. «Сердце – уже нечто большее, чем чувство, – писал Гегель. – Сердце есть то, что есть я, и не только в это мгновение, но я вообще, мой характер». Для Л. Фейербаха не только «голова», но и «сердце», выступают «важнейшими орудиями, органами философии»: «голова – источник активности, свободы, метафизической бесконечности, идеализма, а сердце – источник страдания, конечного, источник потребностей, сенсуализма». Европейская философия всегда отмечала положительную роль эмоциональной сферы во всех делах человека, но в то же время никогда не прекращался спор между рационализмом и эмотивизмом, соперничество «головы» и «сердца».
Принцип эмотивизма всем своим содержанием обращен к внутреннему миру человека. Бытие субъекта в мире не может быть понято вне трех духовных сил человека – разума, эмоций и воли. Эти три сущностные силы человека (или способности души) впервые утвердил в качестве принципа своей философии И. Кант. С И. Канта начинаются и систематические исследования онтологии эмоциональной сферы, составившие со временем корпус ее психологических характеристик. Современная психология располагает конкретно-научными данными об эмоциях как элементе психики животных и человека. Практика научных наблюдений и экспериментов показывает, что эмоциональный ответ организма на воздействия внешней среды (и на внутренние изменения тела самого организма) рождается в органическом мире задолго до появления человека с его тонкой системой эмоциональных реакций. Животные, которые в своем филогенетическом развитии еще не поднялись до обладания интеллектом, оценивают окружающую действительность как вредную или полезную, враждебную или дружественную для себя с помощью механизма эмоций. Древние эмоции были предформой мышления. Важное онтологическое качество эмоций – их двойственный, психофизиологический характер. Во-первых, эмоции – обязательный элемент внутреннего мира человека, специфических переживаний, аффективных волнений, вибраций души, а во-вторых, эмоции – определенные внутренние и внешние телесные реакции, выражающиеся по-разному (в учащении дыхания, повышении кровяного давления, сужении или расширении зрачка и т. п.) . Эта двойственность эмоций привела к попытке их отождествления с совокупностью телесных реакций организма. Близка подобной позиции теория У. Джеймса – К . Г . Ланге, основная идея которой – эмоции суть наши чувствования телесных перемен. Теория Джеймса – Ланге ставит под вопрос эмоциональную сферу человека как элемент именно личностного мира. Гегель считал, что человек голосом непосредственно обнаруживает свое внутреннее существо. Обязательный аспект устной речи – интонация говорящего, адекватно передающая его эмоциональное состояние, его отношение к происходящим событиям; эмоции также выражаются в междометиях и частицах, в эмоциональной лексике и речевых оборотах. Вездесущее эмоциональное начало проникает даже в научный текст. Язык науки также может быть образным и эмоционально ярким.
Видов эмоциональных переживаний столько, сколько видов деятельности. Подробно изучены и описаны в литературе интеллектуальные, нравственные, художественные и религиозные чувства, которые входят в структуру соответствующих форм духовной активности человека. Чувства – обязательный компонент труда, игры, спорта, политики, быта, экономикиимн.др. Роль эмоций во всех формах деятельности людей определяется тем, что они являются первичной формой оценочного постижения мира, ценностного к нему отношения. Непосредственно ценностные качества окружающей действительности воспринимаются именно эмоциями. Эмоции – исходная клеточка ценностного сознания. В гносеологическом плане эмоции – сырой материал психической жизни для так называемых ценностных оценок, возникающих в результате осознания (осмысления) эмоционального отношения субъекта к объекту.
Конечно, между эмоциональными реакциями индивида на ценностные характеристики окружающей действительности (в форме чувств, настроений, страстей или аффектов) и суждениями ценности пролегает немалая дистанция. Нельзя отождествлять эмоцию и ценностное суждение, так как, во-первых, последнее есть результат мыслительной операции – рефлексии над определенными эмоциональными состояниями. Во-вторых, следует иметь в виду, что эмоциональные состояния гораздо богаче, многообразнее, сложнее любой отдельно взятой ценностной оценки. Эмоциональная реакция, как правило, амбивалентна. Ведь сам человек не прост и не однозначен в своих бытийственных основах, тогда как логика оценочных суждений требует однозначности и непротиворечивости смысла. Вопрос о соотношении «головы» и «сердца», рассудочных и эмоциональных элементов сознания является принципиальным и для научного познания. В истории европейской культуры рационализм особенно строго пытался отгородить процесс научного познания от влияния человеческих эмоций, наносящих якобы непоправимый ущерб объективности научного исследования. Г. В . Лейбниц писал: «Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Евклида и Архимеда». Эту сентенцию, выраженную мыслителем ХVIII в., философ ХХ столетия превратил в жесткую и однозначную формулу: «Все, что может быть познано, может быть познано с помощью науки, но вещи, которые законно являются делом чувства, лежат вне ее сферы»203 . Контраргументы сводятся к следующим основным положениям. Прежде всего, широкое участие эмоций в познавательном процессе благодаря психологическому анализу научной деятельности, истории науки приобрело силу факта и стало общим местом научно-популярной, научно-биографической литературы. Оказалось, что эмоции способны к продуктивному сотрудничеству с мыслью. Познавательный процесс вообще и акт научного познания в частности выигрывают от участия в них эмоций (конкретно-интеллектуальных чувств). Как писал С. Л. Рубинштейн, «мысль, заостренная чувством, глубже проникает в свой предмет, чем «объективная», равнодушная, безразличная мысль».
Особенно важна эмоциональная составляющая на первом отрезке цикла научного исследования – стадии рождения идеи. В идее сливаются все духовные силы творца науки. Идея – это интегрированная форма сознания, субъективный образ окружающей действительности, вбирающий в себя интеллектуальные, эмоциональные и волевые моменты. Но само по себе участие эмоций (пусть даже целиком положительное) в процессе научного поиска еще не является свидетельством их необходимости как элемента познавательного процесса. Строительные леса навсегда убирают после того, как здание завершено: никакого прямого отношения к архитектурному проекту они не имеют. Аналогично этому примеру многие исследователи, признавая участие эмоций в процессе познания, решительно отвергают какую-либо их роль в готовом результате познавательного акта – в знании. С этим следует согласиться лишь в том смысле, что в знании представлены не эмоции как вид психической реальности. Эмоции в познавательный продукт прямо не входят, но благодаря им, в научном знании формируются ценностные оценки и вообще ценностные формы знания, без которых не обходятся не только различные виды гуманитарных, но и естественных наук. Научное познание и знание нуждаются не только в онтологическом и гносеологическом, но и аксиологическом обосновании и оправдании.
Субъект научного познания постоянно выбирает и оценивает, а выбор, оценка и самооценка обязательно опираются на культуру, степень воспитанности чувств ученого. Красота и архитектонический порядок научного знания, смелость гипотезы и интеллектуальное мужество, лаконизм и изящество аргументов, величие и идейное богатство теории – все это ценностные качества научного познания и знания, отражающие с определенной степенью полноты ценностные свойства объективной реальности. Принцип эмотивизма работает в философии и науке, которые европейская традиция относит к области чисто рациональных форм деятельности. Ю. И. Мирошников